Архм.Иоан Крестьянкин

Опыт построения исповеди по десяти заповедям

Вторая заповедь

Не сотвори себе кумира, и всякаго подобия, елика на небеси горе, и елика на земли низу, и елика в водах под землею: да не поклонишися им, ни послужиши им
 
      В пересказе это означает: не сотвори себе кумира, то есть не делай себе никакого идола, не вытесывай из дерева и камня, не выливай из меди, ни из железа, ни из серебра, ни из золота, ни из чего не делай себе идола и не поклоняйся ему как богу.
      Слава Богу, между нами, христианами, это дело невиданное, и получается, что мы будто и не грешим против второй заповеди Закона Божия.
      Так ли это на самом деле? Разве наши страсти – не те же идолы, которым мы поклоняемся всю жизнь?!
      Вот послушайте, что говорит Апостол Павел: "...их бог – чрево..." (Флп. 3, 19).
      Не к нам ли относятся апостольские слова? К нам, Господи! Потому, что мы служим чреву своему и вообще телу, больше, чем Богу. Мы чрезвычайно много времени и сил тратим на заботы о пище, но не о хлебе насущном, а о том, чем бы усладить свое чрево, чем бы утешить свое тело. Часами простаиваем в очереди за каким-нибудь лакомством, за какой-то особенной одеждой или обувью, а потом жалуемся, что не хватает времени и сил на молитву и на чтение Евангелия.
      Господи, прости нас, грешных!
      Многие ли из кающихся ныне могут сказать, что они с радостью встречают пост? А может быть, некоторые и вовсе не соблюдают посты, не имея воли даже на короткий срок обуздать свое чрево? Кайтесь Господу!
      Господи, прости нас, грешных!
      Второй страшный идол, к ногам которого сложено столько человеческих душ, у подножия которого погибло столько талантов и способностей, из-за которого пролиты и льются потоки горчайших слез матерей, отцов, братии, жен и детей – это пьянство. Не будем говорить здесь о тех неисчислимых бедах, кои проистекают от пьянства. Может быть, многие из стоящих здесь и не упиваются вином или водкой, но не случалось ли вам в гостях на празднике или вообще где-либо выпить вина более меры? Кайтесь Господу!
      Господи, прости нас, грешных!
      И еще страшнее – не спаивали ли вы кого? Не приносили ли кому тайком от родственников или от начальства вина или водки? Не давали ли вы денег в долг тайком от семьи пьяницы? Вы скажете, что сейчас все услуги покупаются за "маленькую" или за "поллитра". Но у вас, христиан, знающих, какое зло приносят в семью эти "поллитровки" и "маленькие", неужели никогда совесть не подсказывала, что мы даем вместо платы за услуги яд своему ближнему?
      Господи, прости нас, грешных!
      Мы почти поголовно виноваты в спаивании ближнего!
      Мы поставили ему поллитра, а человек выпьет и, потеряв рассудок, будет хулить Бога, изобьет жену, искалечит побоями детей, убьет человека – и мы разделим его грех, как соучастники преступления.
      Третий идол, которому мы служим, – это страсть любостяжания, то есть жадность к богатству, ненасытное желание иметь всего как можно больше.
      Господи! Мы все болеем этим недугом. Сердце наше возбуждено и тревожится жаждою приобретения, и не только вещей необходимых.
      Мебель еще бы и послужила, а мы гонимся за модным гарнитуром или шкафом, или диваном. Вполне достаточно одежды, но мы запасаем впрок, забиваем шкафы, сундуки и чемоданы лишними вещами, забываем совет: второю рубашку отдать ближнему неимущему.
      Господи, прости нас, грешных!
      Может, кто из вас, кающихся ныне, собирает деньги ради денег или, не доверяя Промыслу Божию, копит деньги на "черный день"? Кайтесь Господу! И спешите употребить этого злого идола, эти злые накопления на добрые дела. Ибо этот злой идол любостяжания расхищает молитву – вспомните, сколько раз в храме, даже когда Церковь во время Божественной Литургии призывает отложить всякое житейское попечение, мы все строим в мыслях различные суетные планы к достижению житейских целей.
      Прости нас, Господи!
      Корысть приковала наше сердце к земле. Мы захламляем наши жилища всевозможными ненужными вещами, трясемся над каждой тряпкой, нет возможности даже перечислить весь список пристрастий к тем или иным вещам! Тут и одежда, и мебель, и посуда, и обувь, и книги и цветы, и запасы продовольствия (потом все гниет, поедается молью, червями, плесневеет и делается уже никому не нужным).
      Эта страсть проявляется даже по отношению к таким вещам, как просфоры, антидор, артос, святая вода: мы почему-то копим их как сувениры, вместо того чтобы с благоговением и молитвою потребить их. Потом в них заводятся жучки и червячки, и мы вынуждены сжигать их, а может, некоторые и просто выбрасывают святыню. Кайтесь Господу!
      Господи, прости нас, грешных!
      И вот, обрастая этим грузом вещей, мы задыхаемся. Подумайте только, сколько времени уходит на одно вытирание пыли, перетряхивание всех этих совершенно лишних для христианина вещей. Уж до молитвы ли здесь Богу Истинному – так погрузились мы в служение идолу любостяжания.
      Четвертый идол, которому ничуть не с меньшим усердием мы служим – это гордость.
      Гордый человек сам себя делает идолом и чтит превыше всего и всех самого себя. Почти все мы думаем, что уж мы-то, верующие и часто ходящие в храм христиане, никак не страдаем этой пагубной страстью.
      Многие из нас считают себя смиреннейшими людьми. Давайте проверим себя сейчас вот, стоя перед Крестом и Евангелием. Гордость познается от дела, как дерево от плодов. Разве не желает каждый из нас чести, славы и похвалы? Многие из вас, наверное, думают сейчас: "Нет, мы не ищем ни чести, ни славы, ни похвалы..." А почему же тогда вы малейшей укоризны, замечания не можете стерпеть, чтобы не обидеться, не гневаться?! Да потому, что каждый считает в душе, что он – нечто, и "нечто немаловажное", как образно сказал святитель Феофан Затворник. Уж какие смиренные мы на словах! Мы ничего не знаем, мы ничего не умеем, мы и духовно-то нищие, и молиться не умеем и т. д. А если кто, даже с добрым намерением, для пользы дела, скажет о твоей неспособности или незнании, да если еще отстранят по непригодности от какой-то работы, тогда все наше ложное смирение мгновенно испаряется из души, и мы начинаем обижаться, роптать, негодовать, браниться: "Чем я хуже других? Меня не понимают, меня напрасно уничижают, я этого не заслужила!" Вот наша гордыня и заговорила!
      Господи, прости нас, грешных!
      Мы любим учить, указывать, любим вмешиваться в чужие дела, по гордости своей воображая себя много умнее и рассудительнее других. А некоторые даже без стыда хвалят себя: "Я и то сделал, и другое, я лучше других сделал".
      Господи, прости нас, грешных!
      По гордости своей мы никому не хотим подчиниться, даже тому, кому обязаны: не покоряемся родителям, которые воспитывают нас, не выполняем приказания начальства, с трудом подчиняемся даже общему правилу гражданского общежития. Что нам все авторитеты, мы только свое мнение считаем верным, всегда хотим настоять на своем. А если кто зацепил нашу гордыню каким-либо словом, где уж тут смолчать, хотя бы ради наружного смирения, – мы будем говорить до тех пор, пока наше слово не останется последним! Мало того, мы еще и потом не сразу успокоимся, а все будем жалеть, что мало наговорили, нужно было бы еще и то, и другое побольнее сказать обидчику. Вот наша гордыня, наш самоистукан. Господи!
      А уж увещевания и обличения даже от духовного отца, даже от самых близких и добродетельных людей болезненно переносим. Этот перечень можно без конца продолжать. Мы все больны недугом гордости, делаем себя самоистуканами, забывая, что все доброе, что может быть у нас, не наше, а Божие. "Не нам слава, а имени Твоему", а мы должны сознаться, что мыслим иначе: "Мне, моему "Я" слава!" Страшно это все, ибо гордым Бог противится и только смиренным дает благодать.
      Господи, прости нас, грешных!
      Господи! Мы еще страдаем тщеславием, то есть тщетной славой. Тщеславный сам того не замечая, в душе постоянно "трубит перед собой". Святой Иоанн Лествичник называет тщеславного христианина идолопоклонником.
      Тщеславие столь тонкий и отвратительный вид духовной гордости, что оно старается быть при всяком добром деле. Послушайте, как говорит об этом грехе святой Иоанн Лествичник и кайтесь Господу, узнавая себя, свое тщеславие в этих образах: когда, например, храню пост – тщеславлюсь, и когда, скрывая пост от других, разрешаю пищу опять тщеславлюсь благоразумием. Одевшись в светлую (красивую) одежду – побеждаюсь любочестием и, переодевшись в худую, опять тщеславлюсь. Говорить ли стану? Попадаю во власть тщеславия. Молчать ли захочу? Опять предаюсь ему. Куда ни поверни эту колючку, она всегда иголками кверху, (ср.: Лествица. Слово 22, п. 5).
      Господи, прости нас, мы все страдаем этим недугом!
      Что же питает человеческое тщеславие? Человеческая похвала!
      А как мы любим, чтобы нас хвалили люди! Уж если немного совестно бывает, что хвалят в глаза, то как хочется нашему тщеславию, чтобы хвалили нас заочно и думали о нас хорошо.
      На почве тщеславия вырастает еще одна страсть – лицемерие, то есть стремление разыгрывать из себя благочестивого человека, не будучи таковым на самом деле. Может, с какой корыстной целью делали добрые дела напоказ; такие дела не только не приносят никакой пользы, но и навлекают на себя гнев Божий. "Горе вам, книжники и... лицемеры..." – вот что говорит Господь о таких.
      Можно надеть на себя черную одежду, можно до седьмого пота класть поклоны, можно раздать все свое имение, но если все это будет делаться напоказ, для людской похвалы или даже для самоуслаждения, ни малейшей пользы для души не будет. Пусть небольшая жертва, но поданная во исполнение заповеди "просящему у тебя дай", и в тайне, пусть краткие молитвы, но только не напоказ, пусть одна слезинка покаяния, но только не напоказ, только для Бога видная, чем лицемерная благотворительность и прочие подвиги.
    Есть еще идол, поклонением которому мы еще и находим себе извинение в грехах, – это раболепство духу времени. Мы погрешаем этим, совершая то или иное нарушение заповедей Божиих и церковных, оправдываем себя тем, что "теперь все так делают". Поройтесь в своей совести, не грешны ли и мы этим грехом?
      Господи, прости нас, грешных!